Неточные совпадения
Он знал, что его личный, житейский
опыт формируется чужими словами, когда он был моложе, это обижало, тревожило его, но постепенно он привык не обращать внимания на это насилие слов, которые — казалось ему — опошляют подлинные его мысли, мешают им явиться
в отличных формах,
в оригинальной
силе, своеобразном блеске.
Прежде Вера прятала свои тайны, уходила
в себя, царствуя безраздельно
в своем внутреннем мире, чуждаясь общества, чувствуя себя сильнее всех окружающих. Теперь стало наоборот. Одиночность
сил, при первом тяжелом
опыте, оказалась несостоятельною.
Иногда,
в этом безусловном рвении к какой-то новой правде, виделось ей только неуменье справиться с старой правдой, бросающееся к новой, которая давалась не
опытом и борьбой всех внутренних
сил, а гораздо дешевле, без борьбы и сразу, на основании только слепого презрения ко всему старому, не различавшего старого зла от старого добра, и принималась на веру от не проверенных ничем новых авторитетов, невесть откуда взявшихся новых людей — без имени, без прошедшего, без истории, без прав.
Угадывая законы явления, он думал, что уничтожил и неведомую
силу, давшую эти законы, только тем, что отвергал ее, за неимением приемов и свойств ума, чтобы уразуметь ее. Закрывал доступ
в вечность и к бессмертию всем религиозным и философским упованиям, разрушая, младенческими химическими или физическими
опытами, и вечность, и бессмертие, думая своей детской тросточкой, как рычагом, шевелить дальние миры и заставляя всю вселенную отвечать отрицательно на религиозные надежды и стремления «отживших» людей.
Он внес жизнь, разум и
опыт в каменные пустыни,
в глушь лесов и
силою светлого разумения указал путь тысячам за собою.
Война горьким
опытом своим научает тому, что народ должен стяжать себе положительную
силу и мощь, чтобы осуществить свою миссию
в мире.
В этом человеке было много загадочного; казалось, какие-то громадные
силы угрюмо покоились
в нем, как бы зная, что раз поднявшись, что сорвавшись раз на волю, они должны разрушить и себя и все, до чего ни коснутся; и я жестоко ошибаюсь, если
в жизни этого человека не случилось уже подобного взрыва, если он, наученный
опытом и едва спасшись от гибели, неумолимо не держал теперь самого себя
в ежовых рукавицах.
— Ах, это совсем другое дело! Мы, старики,
в силу вещей, относимся к людям снисходительнее, хотя и ворчим. Молодость нетерпима, а за старостью стоит громадный
опыт, который говорит, что на земле совершенства нет и что все относительно. У стариков, если хочешь, своя логика.
Но осмыслить
опыт новой истории старохристианское религиозное сознание не
в силах.
Эмпирический феноменализм старательно изгоняет живое бытие из познания, действительность сводит к явлениям
в сознании, слишком многое относится на счет абстрагирующего процесса того самого мышления,
силу которого отвергают эмпирики во имя
опыта.
Я тебе, читатель, позабыл сказать, что парнасский судья, с которым я
в Твери обедал
в трактире, мне сделал подарок. Голова его над многим чем испытывала свои
силы. Сколь
опыты его были удачны, коли хочешь, суди сам; а мне скажи на ушко, каково тебе покажется. Если, читая, тебе захочется спать, то сложи книгу и усни. Береги ее для бессонницы.
Самодур все силится доказать, что ему никто не указ и что он — что захочет, то и сделает; между тем человек действительно независимый и сильный душою никогда не захочет этого доказывать: он употребляет
силу своего характера только там, где это нужно, не растрачивая ее,
в виде
опыта, на нелепые затеи.
В первом вашем письме вы изложили весь ваш быт и сделали его как бы вновь причастным семейному вашему кругу. К сожалению, он не может нам дать того же отчета — жизнь его бездейственная, однообразная! Живет потому, что провидению угодно, чтоб он жил; без сего убеждения с трудом бы понял, к чему ведет теперешнее его существование. Впрочем, не огорчайтесь: человек, когда это нужно, находит
в себе те
силы, которые и не подозревал; он собственным
опытом убедился
в сей истине и благодарит бега.
Первые трое суток мы ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь,
в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным
опытом убедился, что
в человеческой душе на всякие случаи есть
силы, которые только надо уметь сыскать.
Каким образом уцелел крестик, данный Санину Джеммой, почему не возвратил он его, как случилось, что до того дня он ни разу на него не натыкался? Долго, долго сидел он
в раздумье — и уже наученный
опытом, через столько лет — все не
в силах был понять, как мог он покинуть Джемму, столь нежно и страстно им любимую, для женщины, которую он и не любил вовсе?.. На следующий день он удивил всех своих приятелей и знакомых: он объявил им, что уезжает за границу.
Мать,
в силу многолетнего, еще с девичества ненарушимого преклонения, внимала ей, как гласу ангельскому с небес, и, сама очень свободолюбивая по натуре, считала ее индюшечью болтовню непререкаемым кладезем мудрости и
опыта.
Разговор этот, само собою разумеется, не принес той пользы, которой от него ждал доктор Крупов; может быть, он был хороший врач тела, но за душевные болезни принимался неловко. Он, вероятно, по собственному
опыту судил о
силе любви: он сказал, что был несколько раз влюблен, и, следственно, имел большую практику, но именно потому-то он и не умел обсудить такой любви, которая бывает один раз
в жизни.
Есть нежные и тонкие организации, которые именно от нежности не перерываются горем, уступают ему по-видимому, но искажаются, но принимают
в себя глубоко, ужасно глубоко испытанное и
в продолжение всей жизни не могут отделаться от его влияния; выстраданный
опыт остается какой-то злотворной материей, живет
в крови,
в самой жизни, и то скроется, то вдруг обнаруживается со страшной
силой и разлагает тело.
У Климкова незаметно накоплялся
опыт, слабая, неумелая мысль не могла организовать его
в стройное целое, но, подчиняясь
силе тяжести своей, он постепенно слагался сам собою, обострял любопытство, иногда подсказывал Евсею мысли, пугавшие его.
Очень поздно
в жизни — и только после многих
опытов — научается человек, при виде действительного падения или слабости собрата, сочувствовать ему и помогать ему без тайного самоуслаждения собственною добродетелью и
силой, а, напротив, со всяческим смирением и пониманием естественности, почти неизбежности вины!
Масленица бесспорно владеет таинственной
силой пробуждать
в душе человека чувство долга к употреблению блинов, услаждению себя увеселениями и зрелищами всякого рода; но, с другой стороны, известно также из
опыта, что чувство долга может иногда пасовать и слабнуть от причин, несравненно менее достойных, чем перемена погоды.
Галактионовна делала вид, что ничего не слыхала, садится где-нибудь
в уголок, закрывает рот рукой и каким-нибудь самым невинным вопросом или замечанием открывала свою убийственную атаку; Мухоедов по
опыту знает, что Галактионовна пришла неспроста, и всеми
силами старается навести ее на суть дела.
Некоторые из этих волокит влюбились не на шутку и требовали ее руки: но ей хотелось попробовать лестную роль непреклонной… и к тому же они все были прескушные: им отказали… один с отчаяния долго был болен, другие скоро утешились… между тем время шло: она сделалась опытной и бойкой девою: смотрела на всех
в лорнет, обращалась очень смело, не краснела от двусмысленной речи или взора — и вокруг нее стали увиваться розовые юноши, пробующие свои
силы в словесной перестрелке и посвящавшие ей первые свои
опыты страстного красноречия, — увы, на этих было еще меньше надежды, чем на всех прежних; она с досадою и вместе тайным удовольствием убивала их надежды, останавливала едкой насмешкой разливы красноречия — и вскоре они уверились, что она непобедимая и чудная женщина; вздыхающий рой разлетелся
в разные стороны… и наконец для Лизаветы Николавны наступил период самый мучительный и опасный сердцу отцветающей женщины…
Эти люди почерпнули жизненный
опыт в своей непрерывной борьбе и умели его переработать
силою своей мысли; поэтому они всегда стояли
в уровень с событиями, и как только явилась им опять возможность действовать, они радушно и вполне сознательно подали руку молодому поколению.
Признаемся, возиться непосредственно с «
Опытом» г. Жеребцова было бы для нас слишком утомительно и неприятно, хотя мы и знаем, что наши замечания и цитаты чрезвычайно много выиграли бы
в своей яркости и
силе, если бы сопоставлены были с восхитительными фантазиями г. Жеребцова.
После того, что произошло у меня за чаем и потом внизу, для меня стало ясно, что наше «семейное счастье», о котором мы стали уже забывать
в эти последние два года,
в силу каких-то ничтожных, бессмысленных причин возобновлялось опять, и что ни я, ни жена не могли уже остановиться, и что завтра или послезавтра вслед за взрывом ненависти, как я мог судить по
опыту прошлых лет, должно будет произойти что-нибудь отвратительное, что перевернет весь порядок нашей жизни.
Огонь и разрушает и греет. Так же и болезнь. Когда здоровый стараешься жить хорошо, то делаешь это с усилием.
В болезни же сразу облегчается вся эта тяжесть мирских соблазнов, и сразу делается легко, и становится даже страшно думать, как это знаешь по
опыту, что как только пройдет болезнь, тяжесть эта со всей
силой опять наляжет на тебя.
Без
опыта, без денег и без
сил,
У чьей груди я мог искать спасенья?
Серебряный я кубок свой схватил,
Что подарила мать мне
в день рожденья,
И пенковую трубку, что хранил
В чехле, как редкость, полную значенья,
Был и бинокль туда же приобщен
И с репетиром золотой Нортон.
Двоякою природой религиозной веры — с одной стороны, ее интимно-индивидуальным характером,
в силу которого она может быть пережита лишь
в глубочайших недрах личного
опыта, и, с другой стороны, пламенным ее стремлением к сверхличной кафоличности — установляется двойственное отношение и к религиозной эмпирии, к исторически-конкретным формам религиозности.
Этот замысел мог появиться у такого тварного существа, которое, принадлежа к тварному миру, по собственному
опыту знало
силу небытия, ибо ее актуализировало
в себе как зло слепым бунтовщическим актом.
Я не коснусь ни его плутней
в преферансе, ни политики его,
в силу которой он не платит ни долгов, ни процентов, ни его проделок над батюшкою и дьячком, ниже прогулок его верхом по деревне
в костюме времен Каина и Авеля, а ограничусь одной только сценкой, характеризующей его отношения к людям,
в похвалу которых его тричетвертивековой
опыт сочинил следующую скороговорку: «Мужички, простачки, чудачки, дурачки проигрались
в дурачки».
Победить это противоречие
в мысли мы не
в силах, мы можем лишь изживать его
в опыте жизни.
Мы видим, что то, что происходит
в растении и животном, то происходит точно так же и
в человеке, говорят они, а потому мы заключаем, что всё то, что происходит
в человеке, и объяснится нам из того, что происходит
в самом простом, видимом нам и подлежащем нашим
опытам мертвом веществе, — тем более, что все особенности деятельности человека находятся
в постоянной зависимости от
сил, действующих
в веществе.
Приезд
в Москву Андрея, из простого ли желания навестить сестру или с нехитрыми видами обольстить своего зятя правами на Византию, только послужил ему
опытом, что одни те права действительны, которые можно поддержать великим умом,
силою и деньгами.
— Эти глупые пастухи имели, однако ж, Телля и много ученых знаменитостей, этот маленький народец пастухов стоит века цел и могуч среди других народов,
в тысячу раз его могучее своими войсками и богатством. Ни одна политическая буря
в соседних странах не поколебала его. Отчего? Оттого, что нравственные
силы этого народца велики. Желал бы очень встретить вас года через четыре, пять, и уверен, что вы, познакомясь с
опытами жизни, — если не пропадете, — заговорите другое.
Долголетним военным
опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая
сила, называемая духом войска, и он следил за этою
силой и руководил ею, насколько это было
в его власти.
И
опыт истории, и наш собственный духовный
опыт научает тому, что революции могут быть преодолены лишь
силами пореволюционными, лишь началами, отличными и от тех, что господствовали до революции, и от тех, что господствуют
в самой революции.